После провала реформ 1898 года ["100 дней реформ" 1898 года, когда император издал свыше 60 указов, направленных на реформирование страны] империалистические державы подписали с цинским двором множество неравноправных договоров, разделивших Китай на сферы влияния, и начали в своих сферах влияния оголтелый грабёж. Некоторые из представителей этих государств осуществляли агрессию прикрываясь церковными рясами, проводили наступление на духовную культуру. Они повсюду основывали религиозные общины и строили церкви, используя религию для духовного порабощения китайского народа. В годы правления под девизом "Гуансюй" [1875-1908] только в расположенных на стыке провинций Шаньдун и Чжили [нынешняя провинция Хэбэй] уездах Вэйсянь и Гуаньсянь было возведено более двух десятков больших церквей. Иностранные миссионеры пользуясь неравноправными договорами попирали китайские законы, и вместе с местными феодальными властями драли по семь шкур с крестьян. В условиях потакания беспринципным миссионерам их раболепствующие перед Западом адепты повсюду опираясь на силу совершали беззакония, отбирали имущество и захватывали чужих жён. А прогнившие местные власти боясь задеть иностранцев полностью извратили смысл защиты, вплоть до того что помогали злодеям творить зло. Оскорблённые простолюдины не знали куда жаловаться и жили в условиях унижения и притеснений. "Проповедники брали всех, не разделяя на достойных и дурных, даже недостойных называли обратившимися, хотя они использовали религию лишь для прикрытия" ("Хроники уезда Вэйсянь", издано в 18-м году Китайской республики [1929]).
В селении Лиюаньтунь уезда Гуаньсянь провинции Шаньдун по подстрекательству немецкого проповедника была снесена Юйдимянь [Кумирня Нефритового императора] и захвачено несколько хижин с целью строительства на этом месте церкви. Лиюаньтуньцы были крайне возмущены варварскими действиями заморского миссионера, и избрали учёного Ван Шичана, чиновника Цзо Цзяньсюня, военного курсанта Янь Дэшэна и гуншэнов [лучшие студенты, рекомендуемые ко двору] Шан Дуншаня, Цзян Лаоляна и Лю Лаотая, чтобы те передали официальную жалобу правителю уезда. Уездный правитель Хэ Шичжэнь заведомо знал о незаконности религиозной общины, но покоряясь произволу иностранцев не только не исследовал ситуацию, изложенную в жалобе, но наоборот, лишил Ван Шичана титула учёного. Ван Шичан не смирился, и они отправились к правителю области [часть провинции, объединяющая несколько уездов] Дунчан. Неожиданно дунчанский правитель Хун Юнчжоу официально заявил: "Миссионерство санкционировано начальством, я не смею вводить свои ограничения". Ван Шичан, не выдержав, спросил: "Не будучи в состоянии поощрять то, что людям во благо, и порицать то, что людям во вред, разве можно быть им отцом родным?" Хун Юнчжоу окончательно вышел из себя и злоупотребив властью заключил трёх человек Ван Шичана на полгода в тюрьму. Но наша шестёрка не оставила попыток борьбы, в течении двух лет они вели судебную тяжбу , пытаясь добиться либо продажи земли либо сноса строения. Когда в конце-концов был вынесен отрицательный вердикт, то современники прозвали их "шестёркой крупно проигравших". Проигрыш этого дела позволил широким народным массам почувствовать крайнюю несправедливость этого мира. Янь Шуцин и Гао Юаньсян поняли, что императорский двор боится иностранцев и что законный путь бесполезен, в то время как применением силы можно было бы вырвать землю кумирни из заморских лап.
Янь Шуцинь, житель деревни Лиюаньтунь уезда Вэйсянь, происходил из бедняков, характер имел прямой, глубоко переживал за односельчан. Так как тело он имел крупное, а кожу поблёскивающую, то некоторые называли его "белолицым книжником". Янь Шуцинь тренировал хунцюань, был мастером обращения с мечом-дао, свободно действовал алебардой весом в 120 цзиней, вращательными её движениями поднимал ветер, соседи называли его "алебардист Янь Шуцинь".
Гао Юаньсян также был из бедняков. Он ненавидел зло, заступался за несправедливо обиженных, обладал благородным сердцем и пользовался авторитетом среди односельчан. Так что когда эти двое призвали деревенских жителей вооружённым путём вернуть имущество кумирни, то их слова нашли отклик, и образовалась группа из 18-ти человек с Янь Шуцинем и Гао Юяньсяном во главе, названная "18 вожаков". С их подачи началась ожесточённая борьба между деревенскими жителями и церкоовными властями.
Религиозная община Лиюаньтунь, видя рост влияния "18 вожаков" на деревенских жителей, только и могла что приостановить возведение церкви, отдаляя разрешение противоречия и подрывая боевой дух жителей деревни. Но они не только не отказались от владения фундаментом Юйдимянь, но и отрядили своих вооружённых сторонников на охрану. Кроме того со стороны церковных властей непрерывно устраивались провокации и хулиганские выходки, ещё больше возмущавшие деревенских жителей. С обоих сторон шла эскалация напряжённости. Встревоженный развитием событий уездный правитель Хэ Шичжэнь был вынужден лично прибыть в Лиюаньтунь для урегулирования конфликта. Однако церковная община, опираясь на иностранную поддержку, не делала ни шага навстречу, настаивая что на фундаменте Юйдимянь должна быть возведена католическая церковь. Хэ Шичжэнь вновь уступил давлению и согласился с этим незаконным требованием, а для успокоения деревенских жителей пожертвовал 200 лянов серебра и 1000 связок монет на покупку земли в южной части Лиюаньтунь для повторного строительства Юйдимянь. Ван Шичан и его люди были введены в заблуждение словами Хэ Шичжэня и согласились не начинать новой судебной тяжбы. Но "18 вожаков" разглядели оскал и намерения Хэ Шичжэня, и его слова не заставили их изменить свою позицию ни на миллиметр. Сожалея, что власти идут на поводу у иностранцев, они отвергли позорный компромисс и продолжали вести деревенских жителей на противостояние церковным властям.
Весна 1893 года, церковная община важничает и возобновляет строительство церкви на фундаменте Юйдимянь. Это вновь раздражает деревенских жителей, "18 вожаков" тут же организуют селян на захват фундамента кумирни и повторное её строительство. Днём христиане ломают кумирню и строят церковь, ночью деревенские жители ломают церковь и строят кумирню. Ломают и строят, строят и ломают, и так восемь раз. Ни одна из сторон не намерена идти на уступки.
Дело о фундаменте кумирни разрасталось и обострялось. Дунчанский правитель Хун Юнчжоу, испугавшись что эта история вызовет большие несчастья, отправил в Лиюаньтунь солдат и приказал схватить смутьянов, окончательно встав на сторону иностранцев. Но возглавляемые "18-ю вожаками" деревенские жители не сломились и под совместным натиском заморских попов и местных властей. Неравное столкновение лиюаньтуньцев с влястями и иностранцами дало им понять, что их собственные силы очень малы, и тысячное войско отправилось в деревню Шалючжай в школу Чжао Саньдо проситься к нему в ученики.
Чжао Саньдо, также называемый Чжао Лаочжу и Чжао Лочжу, был жителем деревни Шалючжай, расположенной в 30 ли к востоку от административного центра уезда Вэйсянь. Он был очень беден, имел земляной дом из полутора комнат, 4-5 му земли, в его семье было 6 человек, брались за любую работу - тем и жили. У современников есть два различных упоминания об условиях жизни Чжао Саньдо. У правителя уезда Гуаньсянь провинции Шаньдун Цао Ти в его "Записках из шалаша о старых годах" в главе "Разгон 'боксёров' " цитируются показания разбойника из ихэцюань Гао Лю. В них говорится: у Чжао Саньдо "семья имела большое поле в 4 циня и держала магазин". Другая версия приведена в "Сообщениях об исследованиях по шаньдунским ихэтуаням" исторического факультета шаньдунского университета: Чжао Саньдо был бедным крестьянином. Весной 1978 года один товарищ с исторического факультета шаньдунского университета отправился в Шалючжай для сбора воспоминаний тамошних стариков, и потвердил что Чжао Саньдо был бедным крестьянином. 12 июня 1980 года заместитель заведующего канцелярией уездного комитета уезда Вэйсянь провинции Хэбэй Гу Цзычжун и учитель мэнгуаньчжуанской средней школы Хэ Ваньжуй вновь провели исследование биографии Чжао Саньдо. Воспоминания местных жителей вновь потвердили, что Чжао Саньдо был бедным крестьянином. Но хотя Чжао Саньдо и происходил из семьи бедных крестьян, он был рыцарем, действующим во имя справедливости, заступался за обиженных, помогал в беде, с детства любил кулаки, ноги, копья и дубины, мастерски владел мэйхуацюань, мечом-дао, копьём, шестом, дубиной, но самым любимым его оружием были хутоу шуангоу [парные крюки тигриной головы]. Действовал как ураган, сверкал серебряным блеском, показывал на восток и бил на запад, изменения безграничны, ну а о том, что мог противостоять ста восьмидесяти людям, не стоит и говорить. Уже в молодости он преподавал мэйхуацюань на стыке трёх провинций - в Чжи, Лу и Юй. Он обучил многих, а его призывы "в несчастьях и трудностях опираться друг на друга", "бороться против заморской религии" имели очень широкий резонанс в тех краях. Когда Янь Шуцинь и "18 вожаков" пришли проситься в ученики к Чжао Саньдо и пригласили его помочь борьбе в Гуаньсянь, он уже был лидером свыше ста тысяч занимающихся мэйхуацюань в той местности. Так как Чжао Саньдо ненавидел притесняющих простой народ заморских попов и вредящих людям подобно душе человека съеденного тигром мироедов и эксплуататоров, то он часто боролся с ними опираясь на закон, а временами щедро брал из собственных сбережений и возбуждал дело в пользу обиженных. Поэтому Чжао Саньдо был широко известен в своём и соседних уездах, все восхищались его тончайшим боевым искусством и высочайшим удэ.
21 апреля 1897 года Чжао Саньдо созвал в Лиюаньтунь владеющих кулачным искусством из четырёх деревень, и организовал трёхдневное 'сверкание кулаков' ради противодействия нахальству церковных кругов и цинского двора. 'Сверкание кулаков' - это когда занимающиеся различными стилями собираются для совместной тренировки и демонстрации боевой мощи. Всего на том 'сверкании кулаков' было свыше трёх тысяч занимающихся. В "Собрании материалов по новейшей истории Шаньдуна" на 101 странице есть такое место: "...в коротких одеждах с мечами у пояса заполняли улицы и переулки". Непрерывное трёхдневное 'сверкание кулаков', проведённое Чжао Саньдо и его учениками, подняло настроение жителей соседних деревень, а расквартированные в Лиюаньтунь для защиты церкви цинские войска видя эту мощь не смели препятствовать, а лишь сообщили дунчанскому правителю Хун Юнчжоу и военному губернатору Шаньдуна Чжан Жумэю, что в Лиюаньтунь разом "в школах прекратились занятия, остановился сбор налогов, уездный правитель Хэ Шичжэнь подал в отставку, служащие канцелярий не смеют приступить к своим обязанностям". Всё это необычайно подняло боевой дух и укрепило связи между занимающимися боевыми искусствами из соседних с Лиюаньтунь земель.
Ко второй половине 1897 года эта возглавляемая Чжао Саньдо армия "боксёров" развилась в грозную силу. Весной 24-го года правления под девизом "Гуансюй" (1898 год) военный губернатор Шаньдуна Чжан Жумэй, опасаясь роста силы крестьян, вновь пошёл на поводу у заморских попов и, усилив расквартированные в Лиюаньтунь правительственные войска, приказал разрушить кумирню и арестовать Чжао Саньдо и Янь Шуциня. Однако размещённые там войска были солидарны с местными жителями, они тоже ненавидели приезжих миссионеров, и поэтому просто постреляли в воздух и попринимали грозный вид, но кумирню разрушать не стали, а лишь отрапортовали военному губернатору: "Поднялись жители всей деревни, разрушить кумирню невозможно...". Услышав это Чжан Жумэй очень разгневался и направил в Лиюаньтунь лично преданные ему войска, которые не только снесли кумирню, но и арестовали немало деревенских жителей.
Эти события позволили Чжао Саньдо понять всю прогнившесть цинского правительства и тяжесть жизни народа. В этих невыносимых условиях 3 октября 1898 года в деревне Цзянцзячжуан уезда Гуаньсянь провинции Шаньдун началось восстание. Вот что рассказывал видевший своими глазами восстание Чжао Саньдо житель деревни Цзянцзячжуан Цзян Цуньдэ: "Когда Чжао Лаочжу в Цзянцзячжуан принёс жертву знамени [традиционный ритуал перед сражением] и поднял восстание, то был период жары [конец июля - начало августа]. Чжао Саньдо был одет в большой красный халат, в руках держал знамя с иероглифами. На всех остальных была самая разная одежда самых разных цветов, но на головы все повязали красные платки. Во время приношения жертвы знамени ихэтуани подняли треугольное знамя с нарисованым драконом и надписанными иероглифами".
Ещё до того, как Чжао Саньдо поднял восстание, неизвестно откуда пришёл странствующий даос. Он не сказал ни своего имени, ни места приписки, люди прозвали его Хань Саньсяцзы. Одет он был в изношеный халат с сотнями заплат, не сменяемый ни зимой ни летом. Этот даос долго странствовал по уездам Юннянь, Цюйчжоу, Вэйсянь, Фэйсянь и Ханьдань, осматривал больных бедняков и глубоко постиг их жизнь. Во время осмотра он не принимал даже чая в угощение, а за лечение не брал ни гроша, жил подаяниями. За это Хань Саньсяцзы пользовался большой любовью жителей тех земель. В 1896 году на добровольные пожертвования для него воздвигли кумирню в 40 ли к востоку от административного центра уезда Юннянь провинции Чжили. Позднее появились двое, одного звали Чжу Цзюбинь, по слухам он был потомком минской императорской династии, другого звали Лю Хуалун, он говорил что является потомком Лю Бовэня. Поселившись в кумирне они тайно сговорились, и подняв лозунг "восстановим Мин, свергнем Цин" призвали жителей окрестных деревень к антиправительственной борьбе. Постепенно эта кумирня стала тайным опорным пунктом крестьянской революции.
В деревне Шаньгуцунь был преподаватель мэйхуацюань по имени Яо Вэньци, родом он был из бедняков, и так как зарабатывал на жизнь обжиганием угля в пяти ли к западу от административного центра уезда Линьцинсянь, то был очень тесно связан с Хань Саньсяцзы, Чжу Цзюбинем и Лю Хуалуном. Впоследствии, когда Яо Вэньци примкнул к обладающему реальной силой Чжао Саньдо, то представил ему и этих трёх своих друзей. Так как и Чжао Саньдо, и Яо Вэньци занимались мэйхуацюань, то в их разговорах что называется "чувства совпадали и желания были едины". Яо Вэньци был на поколение старше в мэйхуацюань, чем Чжао Саньдо, поэтому Чжао Саньдо признал Яо Вэньци шисюном [старшим братом по школе]. В результате частых контактов с этой четвёркой был быстро разработан план восстания. Как раз когда восстание уже должно было начаться, другие два его шисюна - Ли Лаоюэ и Чжао Лаоань - а также их друзья, услышав, что Чжао Саньдо поднимает эту армию против цинских властей, поспешили сказать: "Мы выше по старшинству, в гражданском - возжигаем благовония и лечим людей, в военном - тренируемся и укрепляем здоровье, даруем людям здоровье и защиту, но из-за того, что кто-то поднял восстание против императора, многие впутают сюда и мэйхуацюань...". У Ван Юньтая в "Кратком описании подвигов ихэтуаней и Чжао Саньдо из деревни Шалючжай уезда Вэйсянь провинции Хэбэй" есть такое место: "Ты используешь термин 'мэйхуацюань' в связи с революцией, но это свяжут и с нами, и не оделяя нефрит от камней истребят всех, с чем мы абсолютно не согласны". Услышав от шисюнов такие речи Чжао Саньдо усмехнулся и сказал: "Правительство творит произвол, у людей нет опоры в жизни, что же, так и ждать смерти? Но чтобы в случае разгрома мятежа его не связали с мэйхуацюань, я изменю название на ихэцюань". Так по воле Чжао Саньдуо одна из ветвей мэйхуацюань стала называться 'ихэцюань'.
'Ихэ' означает 'справедливость и сплочённость', 'цюань' помимо 'кулачное искусство' ещё означает 'собравшись вместе подняться на борьбу'. И сегодня в деревнях уезда Вэйсянь провинции Хэбэй слова 'ихэцюань' и 'мэйхуацюань' являются взаимозаеняемыми. Среди официальных документов военного губернатора Шаньдуна имеется докладная записка Чжан Жумэя, содержащая в частности следующие слова: "В уездах, расположенных на стыке провинций Чжили и Шаньдун много людей занимается боевым искусством 'ихэ'. Раньше оно называлось 'мэйхуацюань', но теперь название изменилось на 'ихэ' ". Чай Э в "Хрониках года гэн-синь" пишет: "Шаньдунский ихэцюань люди рассматривают как ересь. Юй Сянь в докладе писал, что из чжилийских уездов Гучэн, Цинхэ, Вэйсянь и Цюйчжоу бандитизм постепенно распространялся на юг, и попал в дунчанский уезд Гуаньсянь, и тайно рос в Дунчане, Цаочжоу, Цзинине, Чунчжоу, Цзиньчжоу и Цзинани. Летом-осенью года сы-хай их мощь стала очень велика, и хоть они возникли не к западу от Хуанхэ, но логовом их стала провинция Чжили".
Из исторических документов видно, что последователями мэйхуацюань стали ихэцюань и дадаохуэй ["Союз больших ножей" - одно из крупнейших тайных обществ]. В годы правления под девизом "Канси" уже были люди, владеющие этим кулачным искусством. В первые годы правления под девизом "Цзяцин" мэйхуацюань, ихэцюань и другие стили одновременно сосуществовали в Шаньдуне. В годы правления под девизом "Даогуан" мэйхуацюань по-прежнему был широко распространён в Чжили. Хотя мэйхуацюань и имел связи с Багуацзяо ["Учение восьми триграмм" - одно из крупных тайных обществ], но это - разные самостоятельные школы. В годы правления под девизом "Гуансюй" из-за инцидента на религиозной почве, произошедшего в деревне Лиюаньтунь уезда Гуаньсянь провинции Шаньдун, большое количество занимавшихся мэйхуацюань вступило в борьбу с заморскими миссионерами, а позднее мэйхуацюань изменил название на ихэтуань ("Ихэтуани", 1985 год, Чэнду, книжное издательство Башу).
Когда Чжао Саньдо в ходе трёхдневного 'сверкания кулаков' в Лиюаньтунь поднял знамя ихэцюань и рассекретил тайно созданное общество, то первоначально он направил остриё войны против империалистических агрессоров, но цинское правительство испуганно заявило: в 18-ти деревнях уезда Гуаньсянь - ихэцюаньское восстание, они "действуют тайно, словно боясь людей". После этого "пламя начало разгораться, к ним присоединялся невежественный люд и их мощь всё возрастала" (Цзо Юаньду "Хроники бандитов-боксёров", цзюань 5, страница 4). Когда Чжао Саньдо провёл 'сверкание кулаков' и поднял восстание, то ясно обозначил цель - демонстрация мощи цинским властям и борьба с иностранцами. Цины и разгневались и испугались: гневались, что крестьяне не "исполняют свой долг", но боялись, что не смогут справиться с этой бедой, и потому избрали стандартный приём - политику кнута и пряника. Осенью того же года дунчанский правитель Хун Юнчжоу лично собрал в Гуаньсянь правителей уездов Гуаньсянь, Линьцин, Цюсянь и Вэйсянь для улаживания имеющего место в восемнадцати северных деревнях "конфликта между народом и церковью", разместились они в школе в деревне Ганьцзицунь уезда Вэйсянь. Цао Ти в "Записках из шалаша о старых годах" пишет, что командир полка Ян Чанцзюнь, бывший в дружеских отношениях с Чжао Саньдо, пригласил последнего в Ганьцзицунь для "переговоров". Чжао Саньдуо прибыл в Ганьцзицунь один. Хун Юнчжоу начал с политики пряника, подарил Чжао Саньдо горизонтальную доску с надписью "Прямой и честный, осмеливающийся критиковать", дал звание линьшэна [студент, обучающийся за казёный счёт] и предложил Чжао Саньдо провозгласить в Ганьцзицунь роспуск ихэцюань. Ещё было обещано, что если больше волнений не будет, то Чжао Саньдо получит много земли и ему будет построен дом. Чжао Саньдо тут же сказал: "Мой дом мал, мне некуда повесить вашу доску". Он бросил доску в Ганьцзицунь, отказался от звания и в гневе ушёл.
В руководимом Чжао Саньдо ихэцюань не возжигали благовоний, не читали заклинаний и не пили амулетов [в некоторых тайных обществах сжигали бумагу с заклинаниями и пили воду с растворённым в ней пеплом], не увлекались суевериями. Хотя они и приняли к себе Сун Чицзы с его "волшебными кулаками", Чжу Цзюбина из уезда Юннянь с его тайным обществом "свергнем Цин, восстановим Мин", а также силы красных врат, белых врат и жёлтых врат из уездов Цинсянь и Цзинхай, но всё время сохранялось подлинное лицо мэйхуацюань. Ведь Чжао Саньдо тренировал мэйхуацюань с детства, а будучи взрослым возглавил его.
В 1898 году повстанцы-"боксёры" мэйхуацюань, возглавляемые Чжао Саньдо, сменили название с мэйхуацюань на ихэцюань. Дольше всего они упорно боролись в провинции Чжили, там же они имели и наиболее крупное влияние. В этот период они были обмануты гуаньсяньским правителем Цао Ти, и возмечтали "вернуться к семьям и жить спокойно". Однако после прибытия больших отрядов цинских войск "боксёры" были жестоко репрессированы, что позволило Чжао Саньдо лучше разглядеть прогнившесть цинского правительства и осознать необходимость революции. После прибытия войск и репрессий он был вынужден во главе десятка основных руководителей бежать в Пучжоу и Чжэндин, продолжая тайно обучать кулачному искусству. В большинстве деревень услышав о прибытии Чжао Саньдо "готовили учителю площадку и собирали людей для занятий". В мае 1900 года, в период наивысшего подъёма антиимпериалистической борьбы ихэтуаней, Чжао Саньдо вернулся в Фучэн, созвал свыше тысячи ихэтуаней из разных мест и захватил церкви в Чжуцзяхэ, в Сяолу уезда Линьцзин, в Вэйцунь уезда Вэйсянь... В то время слава ихэтуаней гремела, а заморские попы и империалистические агрессоры слушая новости тряслись от страха.
Вдовствующая императрица испугалась, что такое развитие событий вызовет неудовольствие западных стран, а ихэтуани расшатают её трон, и срочно приказала Юань Шикаю "карая любыми средствами избежать вмешательства великих держав". Юань Шикай отправил верные ему отряды пяти родов войск - кавалерию, пехоту, артиллерию, сапёров и обоз. Главнокомандующим был Дуань Цижуй, чиновником по исполнению законов - Ни Сычун, репрессии проводил военный губернатор провинции. Юань Шикай отдал приказ: видишь деревню - расстреляй из пушек, видишь человека - застрели из ружья, кровно мстить деревням и посёлкам. Несколько тысяч жителей свыше тридцати деревень было бесчеловечно истреблено, было убито более тысячи ихэтуаней, всюду текли реки крови и громоздились горы трупов. С помощью подавляющего численного превосходства Чжао Саньдо был пленён в деревне Цзацзятунь, что в Цзюйлу, и отправлен в тюрьму в Наньчун.
После ареста Чжао Саньдо решил не принимать от маньчжурских властей ни крошки пищи и ни капли воды. После семидневной голодовки, так и не сломленный, он скончался в возрасте шестидесяти двух лет. Его отрубленную голову цинские власти несколько дней демонстрировали в Наньдуне, Гуанцзуне и Вэйсяне. Потом один его земляк из Шалючжай по имени Сы Лаовань рискуя жизнью выкрал её и похоронил на кладбище. После смерти Чжао Саньдо его старший сын Чжао Тунфэн был сослан на каторгу в Фэнхуантин, что в провинции Хунань, а второй сын Чжао Тунцзюнь и третий сын Чжао Тунмао скрывая имена бежали из родной деревни, и вернулись лишь после образования КНР в 1949 году, зажив спокойной жизнью, вот почему внук Чжао Саньдо получил имя Аньцзюй ["Спокойная жизнь"]. Грандиозное патриотическое восстание ихэтуаней завершилось.
Зарождение ихэцюань показало, что в Китае в крестьянской революции на место павших приходят новые, открыло новую страницу в антиимпериалистической и антифеодальной борьбе крестьян. Восстание Чжао Саньдо, впервые в истории Китая отправившего целый стиль в крестьянскую революцию, вписало главу в историю боевых искусств, которую можно как воспевать так и оплакивать.
Ради увековечения памяти о народном герое Чжао Саньдо, патриотического воспитания широких масс, подъёма народного духа вэйсяньское народное правительство вновь возвело на том месте, где Чжао Саньдо поднял восстание, зал заседаний ихэцюань, а также мемориальную стелу в память о Чжао Саньдо, и объявило их охраняемыми уездными памятниками культуры, дабы и потомки могли видеть и помнить.
Время идёт, но хотя после восстания ихэтуаней минуло уже 89 лет, антифеодальный и антиимпериалистический дух китайского народа возрождается вновь и вновь. Каждый раз поднимаясь вверх по реке истории, посещая памятные места следует делать это ради поиска и преемствования сути прекрасной традиционной культуры китайского народа, расширения духа традиционной культуры, нужно постоянно распространять китайское ушу и мэйхуачжуанцюань. Это позволит древнему многоцветью культуры - китайскому ушу - течь не иссякая, впрячься в наши преобразования, осуществить большой подъём и выйти на мировую арену.